История от Летучки
АННА КОЛДУНЬЯ
Я родом из Сим
города, до шести с половиной лет росла в семье, а потом попала в детский приют
мадам Мурены, где и выросла.
Мой отец
был писателем, а мать – художницей. За моего брата знаю только то, что он уехал
с моей мамой на её родину, через месяц, после того как умер отец…
ВСЁ СЛУЧИЛОСЬ СЛИШКОМ БЫСТРО…
Мама
познакомилась с папой, когда ей было 25 лет, а ему 29, в 28 она вышла за него
замуж. Через 2 года родилась я, а ещё через 3 года мой брат – Антон. Когда он родился, мать была совершенно измотана
воспитанием меня, а потому в нашем доме появилась нянька. Нянька наша была
весьма необычной – взять хотя бы её внешность, дело в том, что Бонехильда (так
звали няню) была скелетом. Да-а-а, моя семья всегда отличалась оригинальностью
в подборе обслуживающего персонала…
С появлением в
доме Антона на меня стали меньше обращать внимания, потому что мой братик
постоянно орал, пачкал подгузники, просил есть и т.д. короче говоря, рождение
Антона стало для меня множеством проблем. Повсюду была виновата я! Помню
разговор с папой:
Анна, подойди ко мне! – гремит с 1-го этажа его голос.
Да, пап, сейчас, -- ничего не подозревая, отвечаю я и бегу в
кабинет к отцу. Отец сидит за столом и нервно дымит трубкой, отчего в кабинете
вкусно пахнет дорогим табаком.
Анна, ты сегодня заходила в мой кабинет? – отец тяжело
смотрит на меня.
Да, папа, а что? --
я боялась, когда отец так смотрел на меня мне хотелось бежать как можно
дальше, чтобы папин взгляд не замораживал меня…
А зачем ты сюда заходила? – на этот раз не было даже «Анны».
Я брала у тебя книжку с картинками стран… -- я очень любила
старый папин атлас, подаренный ему другом из Африки.
Дочь, а больше ты ничего не трогала? – отцовский голос
звучит подозрительно спокойно.
Нет, но сюда заходил Антон…
Значит, ты ничего кроме атласа не трогала? А пишущую
машинку?
Нет, я же говорю!
Да, разве?! А кто сломал мою пишущую машинку, а?! Анна,
признайся, это сделала ты, Анна!
Нет, это не я, это, наверное, Антон…
Не ври! Это ты!!! Марш в свою комнату! Лиана, подойди сюда!
Да, дорогой, что случилось? – мама входит в кабинет.
Уведи эту мерзавку в комнату и запри её там! Да, Анна, ты
сегодня без обеда.
Мама уводит меня
в комнату, выходит, запирает дверь. Я бросаюсь на кровать и долго и горько
плачу. Через полчаса в комнату заходит Боня с тарелкой еды и соком. Я ем, а
нянька сидит на краешке кровати и сочувственно щёлкает зубами.
Так и
получилось, что Бонехильда единственная во всей семье обращалась со мной
сносно, даже хорошо…
Я как могла, старалась во всём угодить
родителям, чтобы они, наконец, поняли, что я не пустое место! Я даже магией
овладела, а Антон так и не выучился… Думаете, когда я тушила заклинаниями
камины мама с папой восхищались мной? Ничего подобного, мне только говорили,
что я залила дорогущие ковры или спалила что-то, а потом я вытирала лужи за
собой, за братом, мыла посуду, чистила унитазы. Иногда мне помогала Боня,
естественно, когда этого никто не видел.
Так было до
смерти папы.
В то утро я
проснулась из-за крика матери, надо сказать, что до того момента я не слышала,
как она кричит.
Змей, Змеюшка!!!
Очнись, Змей!!! У-у-у-у!!!! – кричала она громко и истошно, но почему-то очень
горько…
Я прямо в
ночнушке сбежала на первый этаж, и увидела мамину спину – голую!!! Но ладно голая спина, хуже было что мама,
вдруг, как-то странно начала падать назад. Я еле успела её подхватить.
Через полчаса в
доме стоял запах валерьянки и валокордина, и ходили страдающие ожирением
полицейские и пачкали дорогущие ковры. Маме на это было наплевать, да и вообще
она ни на что не реагировала, потому что находилась в глубоком обмороке. Нет,
уже не в обмороке, ей вкололи успокаивающие, а посему мать дрыхла, и во сне
даже похрапывала.
Бонехильда
нервно стучала челюстями и успокаивала Антона. Я сидела в ночнушке, нервно
теребила в руках её оборочку…
Это продолжалось
где-то с полдня. Полиция опечатала папин кабинет, допросила Боню, меня и маму.
Няня так волновалась, что чуть не откусила палец полицейскому, который
допрашивал нас. Потом допросили меня (идиоты! Допрашивать 6-летнего ребенка! Больные!!!),
а потом маму:
Кем вы
приходились Змею КолдуньЯ? – спросил полицейский.
Я? Женой, – мама
смотрит в пол, по лицу катится слеза.
Сколько лет в
браке?
Восемь…
Есть ли дети?
Вы что не
видите?! Двое, зачем Вам, Вы и так всё прекрасно знаете!!! – мать поднимает
глаза, из них бьёт яркий страшный зеленовато-электрический свет
Ваш муж не с кем
не ругался? – ему, похоже наплевать на то, что творится в душе у мамы.
У-у-у-у-у!!!!!!!!!!!
Оставьте меня в покое, оставьте!!! Уходите, о-о-о-о-о!!!! – через маму, словно
электричество провели – она, вдруг, дёрнулась, скинула с себя одеяло, начала
как-то рвано извиваться всем телом.
Что с ней? –
полицай забеспокоился.
Хочешь и тебе дам?! Хочешь?!! А, сволочь, хочешь?!!
– мамино тело дёргалось из стороны в сторону, жирный боров, который её
допрашивал, отодвинулся, Бонехильда скинула мне на руки Антона и побежала
звонить в «Скорую».
Папа умер от
инфаркта, потому что слишком любил экспрессо и маму. Маму в тот день он любил
слишком быстро – сердце не выдержало…
Мамы третий день
не было дома, она лежала в больнице из-за смерти отца у неё случился шок.
Потом были
похороны, потом поминки, потом счета за похороны, за поминки, за воду, за
электричество, квартплата, потом выяснилось, что мы должны банку $2 млн., соседям по мелочи… Короче говоря,
деньги кончились через неделю. Мама решила срочно продать дом, продала. Мы
переселились в жуткую лачугу с 1
спальней, 1 ванной (без ванны, кстати), кухней, на которой была плита, разбитая
раковина и почти неработающий холодильник, ах да ещё был телефон, великое
благо! В этой лачуге мы прожили ровно три недели, а потом снова кончились
деньги. Да-а-а, мама никогда не умела распоряжаться деньгами…
Ещё неделю мы прожили в пансионе Мадам Гринад. Потом
денег хватило только на билет в Кривренд (там жила её родня). Поэтому мать
приняла решение отдать меня в детский приют мадам Мурены. Сама она с Антоном
уехала к своей родне, больше я никогда её не видела…
Приют, в который
я попала, был довольно ветхим, если не сказать разваливающимся. В комнатах дуло
нестерпимо, пол скрипел, у лестницы не хватало двух ступеней из пяти, с потолка
капало, жирные крысы ходили по всему приюту, ничуть нас не стесняясь и даже
изредка хватая кого-нибудь за пятки. Окна либо совсем не закрывались, либо
только открывались, хотя нет, существовал ещё один вариант: стёкла были вообще
выбиты, потом их правда, мадам Мурена аккуратно заклеила скотчем, но, в общем,
не сильно спасло ситуацию… Все равно, просыпаясь, утром на одеяле,
обнаруживалась тонкая корочка льда, а ветер по-прежнему свистел под ногами.
Короче говоря, наш приют был самым обычным муниципальным, а посему замшелым,
детдомом. Попробуйте прожить на $100 в неделю (у нас было 6 детей и двое
воспитателей, ну как, представили? А теперь посчитайте, сколько у нас уходило
на еду и прибавьте к этому счета, содержание и т. д.).
В комнате кроме
меня жили ещё две девочки. Правда, ни
одна из них не владела магией, поэтому мне пришлось на некоторое время
отказаться и от своих умений в магии. Для меня вынужденное лишение магии было
не то чтобы ударом, но всё же это было крайне неприятным моментом моей жизни,
хотя, всё проходит со временем… Короче говоря, к моменту моего совершеннолетия,
и, соответственно, выхода из приюта я практически разучилась колдовать, долго
потом, пришлось восстанавливать утерянные навыки… Так вот, продолжаю
описание моих соседок. В комнате нас
жило трое, хотя, по идее, должны были жить по одному человеку в комнате, но
из-за того, что было слишком холодно мы жили по трое в комнате. Моих соседок
звали Жанна и Зарема – обе мулатки, обе похожие друг на друга, как две капли
воды и к тому же они обе были жуткие сластёны. Но, как известно, в нашем детдоме не то, что сладости, простая
морковка была редкостью, так что Жанне и Зареме приходилось тырить сладости из магазина,
за что их не раз ловили и Мурене приходилось нестись в участок, чтобы вызволить
несчастных юных воровок. Вообще мы часто что-нибудь пёрли, потому что всем нам
хотелось нормальной жизни с игрушками, конфетами и прочей ерундой. Но это
сейчас всё это кажется ерундой, а тогда… Тогда я даже представить не могла, что
стану тем, кем я сейчас являюсь, то есть моральной проституткой, я ведь
писательница – за деньги предлагаю всем свои мысли… Но что-то я увлеклась, и
понесло меня в неведомые философские бредниJ.
В 14 лет я
поняла, что если у меня не будет всего того, что было в избытке у НОРМАЛЬНЫХ одноклассников, то я
сдохну, поэтому мною было принято стратегическое решение об уходе на «панель».
Сказано – сделано, и примерно через месяц у меня было всё: шмотки, косметика,
немного бабла, короче, я была нечтом вроде королевы приютских крыс. Этим
званием я одновременно и гордилась, и презирала его. В результате, презрение
победило, и я снова стала такой же, как
все.
В 18 лет я
покинула приют и внезапно поняла, что
мне некуда идти… Из-за отсутствия денег и родни я пошла в институт.
Легко сдала вступительные экзамены и попала на факультет, на котором учили на
редакторов. Стипендия была просто смешной, но мне она казалась нереально
большой по сравнению с теми копейками, которые у меня были, когда я жила в
приюте мадам Мурены. Институт я окончила с «красным» дипломом, пошла работать
по специальности… Писала в тихушку рассказы, показывала коллегам, они плакали…
А потом мне предложили издать книжку с моими рассказами, так я стала
писательницей, почти случайно…
Вот, наверное, и
вся моя история, наверно глупо… Наверное, я никогда не издам этот рассказ,
почему? Потому что я здесь слишком честна даже сама с собой, потому что я до
сих пор не верю в свою историю, может это только сон? Может я проснусь
маленькой девочкой, которой это всё лишь привиделось? Но нет, каждый день,
просыпаясь, я, понимаю, что сон
продолжается, что никак не проснусь, хотя, наверное, все, что со мной происходит
это не сон.
Теперь я живу в
Приморье, у меня дочка-подросток, её зовут Кира, она хочет стать
психологом… Я очень надеюсь, что ей
повезет гораздо больше, чем мне… Вот
теперь точно всё, больше нечего, да и не хочется рассказывать… ВСЁ.
